Запретный мир - Страница 94

– Ничего, Тукс. Сейчас они победили, но мы вернёмся, обязательно вернёмся.

– Да, великий. По пути в лесу мы поймали одного цохвана, привели его с собой. Он немного говорит на нашем языке. Привести?

– Конечно! – Зардрак даже подпрыгнул от радостной вести.

Пленника поставили на колени перед атоном. Тот рассматривал его с огромным интересом. Довольно высокий, неимоверно грязный и избитый, с мрачным, угрюмым видом, на лице багровеет уродливый шрам.

– Что он делал в лесу?

– Жил в маленькой землянке с женщиной, которую забрал у крестьян. Когда мы его нашли, он громом убил одного солдата.

– Ты можешь метать гром? – спросил Зардрак пленника.

– Уже нет, – угрюмо ответил тот.

– Почему ты сидел в этом лесу? Нападал на наши обозы по приказу своего владыки Робина Игнатова?

– Он мне не приказывает! – почти крикнул цохван. – Робин мой враг, его люди тоже!

– Почему? – заинтересовался Зардрак.

– Они убили моих товарищей, всех. Я едва спасся, только был ранен в лицо. Хотел забрать их девку, но она что-то сделала со мной, я едва не умер, да ещё и получил пулю в ногу. Долго прятался в лесах, потом нашёл деревню, украл женщину; мне надо было изучить ваш язык, ведь мне нет возврата к своим. Хонда меня убьёт.

– Хонда?

– Да! – пленник заскрежетал зубами. – Убийца, головорез, правая рука Робина. Это он ранил меня в лицо.

Задумавшись, Зардрак сказал:

– Я могу взять тебя на службу.

– А что я должен делать? – насторожился цохван.

– Всё, что я скажу. Мне нужны твои знания о наших врагах. Ты получишь красивых женщин, одежду, будешь есть вкусную еду, и никто не посмеет причинить тебе вред.

– Согласен, – решительно заявил пленник.

– Однако смотри, – пригрозил Зардрак, – если предашь, смерть твоя будет нелёгкой: ты оглохнешь от собственных криков. Как тебя зовут?

– Здесь меня знают под прозвищем Валет.

Ноттингем оправлялся от страшных ран. Стены пока не трогали, но уже убрали трупы врагов и суфимов, кое-как засыпали проломы, оттащили тараны и остатки осадных башен. В первые дни умерли многие раненые, но те, кто остался, наверняка выживут, и, к счастью, их было больше. Помогли лекарства из устройства связи и, разумеется, врачебное искусство иссы. Сата сидела у кровати Аниты. Девушка сегодня пришла в себя; она ещё была очень слаба, но жизни её больше ничего не угрожало:

– Видишь, как у нас с тобой получается, – слабо улыбнулась златовласка, – теперь ты за мной ухаживаешь.

– Размечталась, – усмехнулась Сата. – Видела бы ты, скольким мне пришлось помогать.

– Понимаю, – нахмурилась Анита. – Я сильно искалечена?

– Не бойся, твоя красота не пострадала. Лезвие арна проткнуло тебе вершину левой груди, повредило лёгкое. Рана тяжёлая, но не глубокая. Пострадавшая грудь скоро станет такой же высокой, как и правая. Останется небольшой шрам, но он рассосётся за год-два. В нашем мире они долго не держатся.

– Да, я это знаю. А как же меня ранили? Совсем не могу вспомнить!

– Память бережёт тебя от переживаний. Ты храбро сражалась, застрелила из лука двух врагов, третий ударил тебя арном. Я не смогла ему помешать, мой меч только поцарапал ему ногу, ворвался другой враг, они начали убивать женщин и раненых. Моя жизнь была на волоске, но появился Робин и спас нас.

– Ты знаешь, всё, что я могу вспомнить, – это его лицо.

– Да, он говорил с тобой. Сейчас Робин часто хвалит твою храбрость. Потом наши бойцы отбили врагов, напали на них сами. Следом появились единороги, растоптали всех, кто не успел убежать.

– Я знаю, мне уже рассказали.

Анита была не одна, в этом доме размещались девять раненых женщин. Все, кто мог говорить, не умолкали ни на миг. Побыв в этом шуме хоть минуту, можно было узнать все новости за последние несколько месяцев.

– Тебе здесь плохо лежать, – вздохнула Сата. – Потерпи, через несколько дней переведём тебя домой. Сейчас тебе лучше находиться под постоянным присмотром, я не смогу быть всё время рядом, очень много других раненых. Мне так их жалко. Сколько людей искалечили! Я пл́ачу каждый день, еле засыпаю. Столько страданий. Не знаю, что бы со мной было, если бы и ты умерла.

– Успокойся, Сата. Теперь всё будет хорошо, я это чувствую.

В соседнем доме возле кровати другого раненого стоял Хонда. Его обычный, слегка насмешливый взгляд буравил пациента с замотанной головой. Под этим взглядом больной чувствовал себя неуверенно и беспокойно ёрзал по кровати.

– Привет, Крыс, – наконец сказал Хонда. – Как голова? Череп не жмёт?

– Нормально, – насторожено ответил парень. – А что?

– Да ничего, из вежливости поинтересовался. Знаешь, извини, что я тогда тебя Клеопатрой назвал. Это просто неудачная шутка.

Крыс посмотрел на пересмешника с недоверием, явно опасаясь подвоха. Но Хонда был на удивление серьёзен.

– Да ладно, забыли, – буркнул он наконец.

– Вот и хорошо. Ты давай, поправляйся. Витамины кушай, медсестру свою пощипывай, может, даст. И не переживай, баллисту твою мы сделаем лучше прежнего.

– Да я за эту катапульту и не волнуюсь, – удивился Крыс.

– Да? – Хонда откровенно обрадовался. – Это хорошая новость. Ладно, бывай, мне идти надо. И это... в общем, ты молодец!

Провожаемый взглядом вконец удивлённого Крыса, Хонда выскочил из лазарета и догнал Робина, который с очень задумчивым видом направлялся к воротам.

– Куда это ты без охраны? Там можно нарваться на уцелевших стражников.

– Вряд ли, – усмехнулся Робин. – Они до сих пор бегут без оглядки. А без охраны не останусь: вокруг полно единорогов, да и ты наверняка увяжешься.